Первый аэронавт Харькова М.Т.Лаврентьев

30 апреля 1874 года газета «Харьковские губернские ведомости» поместила следующую заметку: «В воскресенье, 28 апреля около 2 часов пополудни со двора газового завода поднялся на аэростате известный предприниматель и устроитель в Харькове различных увеселений господин Лаврентьев. Об этом полёте, исключая небольшого кружка лиц, содействовавших осуществлению настоящего предприятия Лаврентьева, не было слышно. Это едва ли не первый случай полёта русского аэронавта на шаре собственного приготовления.

Лаврентьев, бывший крепостной крестьянин, принадлежит к числу тех самоучек, у которых недостаток образования и научных познаний заменяется настойчивостью в преследовании идеи. Без всяких средств он сам устроил аэростат, пропитал его оболочку им самим придуманным составом, покрыл сеткой из простых бечёвок и весьма удачно совершил свой полёт . При совершенном безветрии поднявшийся шар медленно двигался по направлении к северо-востоку и очень долго был виден на горизонте. Лаврентьев после полуторачасового полёта опустился в пятнадцати вёрстах от города вблизи хутора в большом лесу, где радушно был принят очеретянскими поселянами, куда прибыл с шаром» [1874, 30 апреля].

Михаил Тихонович  Лаврентьев (настоящая фамилия Ершов) родился в ноябре 1834, в с. Берёзовка Тамбовской губернии в семье крепостного Тихона Лаврентьева.

Как только Михаил немного подрос, его забрала помещица у родителей и определила его на работу у себя на кухне. Здесь со временем он обучился поварскому ремеслу. Кроме этого с годами он выучился ткацкому, кузнечному, сапожному ремеслу. Он даже занимался у крепостного художника декоративной живописью, а также научился устраивать фейерверк.

Но все же однажды помещица обменяла его на собаку редкой породы одному помещику. Сын помещика (по некоторым данным это был Н.Д. Борисяк – впоследствии видный учёный) часто разъезжал по Уралу, Сибири и брал с собой Михаила.

Таким образом, они оказались в Харькове, где барину предложили должность профессора Харьковского университета.

После отмены крепостного права в 1861 году Михаил жил в г.Харькове со своей семьёй. Он занимался организацией буфетов в садах и развлечений для публики (устраивал фейерверки и иллюминации). В 1868 году Лаврентьев арендовал рощу, куда с 1870-го три дня в неделю отдельный железнодорожный состав возил горожан для отдыха. Здесь играл оркестр, устраивались танцы и, конечно, работал буфет.

В начале 70-х годов XIX века к массовым зрелищных развлечениям харьковчан присоединилось ещё одно, которое напрямую связывают с началом отечественного воздухоплавания.

В 1873 году жизнь Лаврентьева резко перевернулась - приехал в Харьков французский воздухоплаватель Бюннель. 2 ноября на своем аэростате француз поднялся в небо всем на удивление.

Немало народу крутилось около команды Бюннеля во время предстартовой подготовки и когда шар надувался газом. Но самым внимательным зрителем был, пожалуй, Михаил Тихонович Лаврентьев.

После отъезда француза Лаврентьев загорелся идеей сделать самостоятельно аэростат и на нем подняться в небо.

Студенты и профессора Харьковского университета приложили много усилий, чтобы первый и последующие полёты осуществлял именно Михаил Тихонович Лаврентьев. На этапе подготовки к первому полёту студенты обучали Лаврентьева физике, химии, механике. Они же помогли ему и в расчётах, и раскрое оболочки.

Не прошло и года, как во дворе у Лаврентьева выше забора и ворот вспух шар. Изготовлен он был из хлопчатобумажной материи – ланкорда, пропитанного смесью льняного и терпентинного масел с добавкой каучука, растворенного в бензине. Оболочку шара облегала сетка из английского шпагата. Всё, включая тканый пузырь, сшитый на машине, плетёную гондолу, двустворчатый металлический клапан, было изготовлено Лаврентьевым собственноручно или под его приглядом студентами, только якорь был выкован на заводе по его чертежам.

Для пошива воздушного шара Лаврентьев распродал почти всё своё имущество, и, когда шар был пошит, денег на приобретение газа, который должен был дать подъёмную силу, уже не осталось. В финансовой помощи ему отказывали. Только после настойчивых уговоров директор газового завода дал газ бесплатно.

С трудом пришлось Михаилу Тихоновичу получать разрешение на проведение полёта.

Градоначальник не поверил в возможности мужика, но всё же после долгих уговоров, упрашиваний и, чего греха таить, некоторой мзды разрешили ему пробный старт, но с одним условием – шороху в городе не наводить, публику не собирать и улетать с глухого двора газового завода.

Также тому, чтобы самоучка получил разрешение на полёт, поспособствовали профессора. Правда, в разрешении было указано: «Без публикации в газете и в присутствии ограниченного числа лиц».

О предварительной рекламе отечественных полётов речь не шла.

В это время в Харьков с развлекательно-коммерческим проектом полётов на воздушном шаре опять прибыл француз Бюнель, который не только получил разрешение на полёты, но и удачно разрекламировал своё мероприятие, несмотря на высокие цены на билеты. Чужеземец назначил полёт на 11 суток позже первого полёта Лаврентьева.

Ниже приводим сообщение из газеты «Харьковские губернские ведомости» полностью: «п.Бюнель просит заявить, что 9 мая, в день, определённый для полёта аэростата «Жюль Фавр», вход в отведённое для наполнения шара газом место для публики открыто с Конторской улицы с 12 часов. Касса для продажи билетов на месте по 1 и 2 рубля расположено возле дома № 62, а для билетов по 33 копейки – возле дома № 75. Кроме этого, продажа билетов должна проводиться 8 мая до 8 часов вечера в конторе гостиницы «Гранд отель» и гостиницы «Бель ви», а [также] в некоторых магазинах на Екатеринославской и Московской улицах. Для удобного размещения публики ограждено пространство на 20 000 человек. Близость газового завода и крупного газопровода даёт возможность наполнить шар в течение менее 2 часов. Для развлечения публики пригласили хор военной музыки.

Полет господина Бюнеля постоянно переносили из-за неблагоприятных погодных условий, а полет от 19 мая завершился катастрофой: шар лопнул, куски его оболочки упали в реку Лопань. Это несмотря на то, что аэростат «Жюль Фавр» считали лучшим в Европе. Капитан Бюнель с ним объездил многие города Германии, Франции, Италии, Российской империи."

Первый полет воздушного шара 28 апреля 1874 года предпринимателя–самоучки Михаила Лаврентьева не только стал неожиданностью для харьковчан, но, к сожалению, закончился потерей воздушного шара, долгами для её создателя, бесперспективностью дальнейшей работы над созданием нового.

Потеря аэростата не смутила воздухоплавателя – он стал собирать деньги на новый, который, как и предыдущий, делал собственными руками. Решение о строительстве нового летательного аппарата ускорило приглашение от инженера Главного штаба Российской армии полковника Петра Александровича Клиндера, издателя журнала «Воздухоплаватель», для серии испытательных полётов в Санкт-Петербурге в 1881 году. Чтобы заработать деньги на доставку аэростата в столицу, Лаврентьев испросил разрешение у харьковского губернатора на полет аэростата в Харькове из сада Тиволи на Пасху 1881 года.

В «Харьковских губернских известиях» была опубликована заметка, в которой коротко сообщалось о несчастье харьковского аэронавта и у горожан просили помощи изобретателю. На призыв газеты отозвалась харьковская общественность: профессор геологиии и минералогии Харьковского университета Н.Д.Борисяк дал 25 рублей царскими ассигнациями, железнодорожники – 27 рублей, артисты харьковских театров – сборы от спектакля (125 рублей)... И взносы всё продолжали поступать.

Первый и второй аэростаты Лаврентьева прочностью не уступали «Жюлю Фавру», а по размерам второй превосходил его. Существенно помогал Михаилу Тихоновичу профессор химии Харьковского университета М.М.Бекетов, который отдавал должное мастерству Лаврентьева, его таланту, настойчивости в достижении цели. В университетской лаборатории проверили некоторые сложные математические расчёты и мастику для герметичности оболочки шара, которую по собственному рецепту изготовил Лаврентьев.

Через полтора месяца Михаил Тихонович построил свой второй аэростат «Харьков». Вот как вспоминают харьковчане полёт Лаврентьева на воздушном шаре от 16 июня 1874 года из сада «Шато де флер»: «Когда во второй раз дядя Михаил улетел в небо на новом шаре, мне только исполнилось 12 лет. На этот шар собирали деньги всем Харьковом. Мой отец дал серебряный полтинник, я – 15 копеек, что подарила крестная на Пасху, мои товарищи тоже сокровища свои отдали, кто копейку, кто две. И так насобирали целый рубль. Отец мой деньги отослал, как в газете просили, для господина Лаврентьева. Хотя он совсем не господин был. Его хорошо знали в Харькове, потому что он устраивал самые разнообразные развлечения. Выступал как гимнаст, заводил аттракционы для детей и взрослых, пускал потешные огни, располагал иллюминацию в городских и частных садах, потому что так она светила только на царские дни и только по Сумской и Благовещенской. Взрослые называли дядю Михаила с уважением – Тихонович. Кухарки и домохозяйки за счастье считали узнать о том, как готовили блюда в кухмистерской, где главным поваром работал Тихонович. Он был приезжий, говорил совсем не по-харьковски, но никогда не смеялся над ребятами, всегда улыбался по-доброму и отвечал на все вопросы просто и доходчиво. На Рождество в тюрьмы отправлял подводу с белым печёным хлебом, на Пасху – подводу куличей. Одаривал куличами нищих и детей, которые приходили христосоваться. Перед вторым его полётом мы, подростки, с нетерпением ожидали, когда же дядя Михаил полетит, долетит до звёзд, или нет... Много было разговоров. Все волновались за Тихоновича, а с хранцуза смеялись, мол, куда ему до Тихоновича, «сдулся» со своей пулей, только деньги с людей зря собрал» [воспоминания Пушкарева И.И.].

«Как второй раз полетел дядя Михаил, я видел собственными глазами. Людей было так много, что сад всех не вмещал. Его со всех сторон окружила людская толпа. Казалось, весь Харьков вышел смотреть на полёт. Мы пробились вперёд, нам очень хотелось поближе рассмотреть аэростат, хотя тогда мы не знали, что его надо так называть. Мы увидели, что с дядей Михаилом, с которым мы были знакомы, в корзину садятся ещё трое. Один из них был в пальто, под которым было видно железнодорожную форму, второй – корреспондент газеты, так о нём говорили в толпе, третий – неизвестный присутствующим и мне. Шар взлетел. Казалось, что его вытолкнуло к облакам тысячеголосное "Ура-а!». Люди аплодировали, подбрасывали картузы и шляпы вверх, махали платками и носовичками, обнимались и целовались. Потом, задрав головы, наблюдали за воздушным шаром. Через два дня в газете напечатали рассказ того газетчика, который летал с Тихоновичем... Упоминания о полёте шара остались в памяти харьковчан до современных полётов авиаторов. Но Лаврентьев был первым, кто обрадовал харьковчан, прославил Харьков на земле и на небе» [воспоминания Пушкарева И.И.].

А так описывает это событие корреспондент газеты «Харьковские губернские ведомости» Г.И.Белоносов, который находился в корзине аэростата: «Трудно выразить удивление, какое возбудило у меня движение стрелки барометра: в первую минуту она буквально прыгала от одного деления до второго, показывавших от 49 до 51,5 сажен. В течение первых 16 минут мы оставили далеко за собой облака и поднялись на высоту более 2800 метров, т.е. 2 версты и 300 сажен. Барометр не унимался, все падал ниже и ниже, показывая, что шар несётся и еще долго будет нестись вверх со скоростью от 3 до 4 сажен в секунду, и мы находимся на высоте 3120 метров. Клапан, посредством которого выпускается газ, тщательно замазывается на земле толстым слоем особой мягкой замазки, а раз вы открыли клапан – герметическая закупорка его разрушается, и, хотя клапан вновь можно закрыть, газ проходит сквозь щели. Следовательно, на профессиональном языке воздухоплавателей открыть клапан, значит начать спуск на землю. Спуск этот можно значительно уменьшить, выбрасывая балласт. Но у нас было его так мало, что не смели расходовать на высоте, приберегая для того времени, когда вблизи земли придётся выбирать удобное для приземления шара место. Словом, в нашем положении «открыть клапан», значило начать спускаться на землю, и это после 20 минут полёта. Между тем, в необходимости выпустить газ нас убедило не только падение барометра, но и состояние самого шара. С видимым огорчением г-н Лаврентьев потянул шнурки клапана и открыл его в то время, когда барометр показывал 3334 метра. Это самая большая высота, к которой мы поднимались. Мы спустились близ хутора Березовка, пролетев, если не ошибаюсь, 28 верст в течение 1 часа и 5 минут. Никто из сидевших в корзине не получил ни малейшего ушиба» [1874г., 18 июня].

Царские чиновники и купечество не оказывали помощь отечественным воздухоплавателям, считая их деятельность игрушкой. Вместе с тем, в крупных городах Российской империи действовали коммерческо-развлекательные проекты чужеземцев-воздухоплавателей. За рубежом созданием воздушных шаров занимались специалисты, а наши соотечественники делали все самостоятельно. Власть не имела интереса ни к открытию новых рабочих мест, ни к подготовке высококвалифицированных работников, ни к осуществлению самих полётов. Купечество же не видело для себя выгоды, вероятнее, через сплошное невежество и привычку к шаблонному поведению: «У меня денег нет – все деньги в товаре».

Косвенно на развлекательный характер полётов Лаврентьева указывает обустройство мест для публики, которое причиняло ему определённые убытки. Заработав деньги на изготовлении и запусках фейерверков в частных садах, он устраивал развлекательные мероприятия без оплаты для людей. В Харькове он был хорошо известным и уважаемым человеком. Учёные, студенты и сотрудники Харьковского Императорского университета видели в завоевании воздушного пространства большое будущее, посильно помогая энтузиастам этого дела, в частности, Михаилу Лаврентьеву.

Полет Лаврентьева Михаила Тихоновича на воздушном шаре 28 апреля 1874 года с территории Харьковского газового завода стал первым в Российской Империи полетом аэронавта на аэростате отечественного изготовления.

Второй воздушный шар Лаврентьев назвал «Харьковъ» и раскрасил его в цвета российского флага: белый, синий и красный. Он имел объём 2400 м³. Полет состоялся 16 июня  1874 года и продлился больше часа. На нем же ещё дважды Лаврентьев поднимался в Харькове, 6 раз – в Москве, Одессе, Ростове-на-Дону, Таганроге и других городах, достигая высоты 2500 м. В 1880-х гг. планировал совершить перелёт из Ростова-на-Дону в С.-Пе​тербург (не реализовал из-за нехватки денег). В последние годы жизни работал над проектом управляемого летающего аппарата, независимого от направления ветра (дирижабля или самолёта ), однако чертежи и рукописи не сохранились. Всего Лаврентьевым было построено пять аэростатов.

До 1879 года из десяти известных в Российской империи полётов на воздушных шарах пять принадлежали Михаилу Тихоновичу Лаврентьеву.

В  1880 году по инициативе Д.И.Менделеева создалось «Первое русское общество воздухоплавателей». Оно организовало воздушно-почтовую линию на неуправляемых аэростатах между Петербургом и Архангельськом. Их пилотами согласились быть Лаврентьев и один из братьев Безсоновых.

Последние годы жизни Михаил Тихонович занимался пиротехникой, работал в курортных городах Кисловодске, Железноводске и Пятигорске, а его семья некоторое время ещё жила в Харькове. Умер воздухоплаватель в 1907 году.

При подготовке статьи использовалась литература:

1. Власко В. Е. Первый аэронавт Харькова М. Т. Лаврентьев / В. Е. Власко // Тезисы докладов краеведческих чтений за 2011 гол (часть 2). – Центральная библиотека им. И. Я Франко, 2011. – С. 9-10. 56 ВІСНИК Харківського національного університету імені В. Н. Каразіна, 2015

2. Воздухоплаванье / И. И. Артоболевский, А. А. Благонравов // Очерки истории техники в России (1861―1917). – М. : Наука, 1975. – 397 с.

3. Воздухоплаванье и авиация в России до 1907 г.: Сборник документов и материалов. ― Госиздат оборонной промышленности, 1959. – С. 222, 226-227, 233.

4. Дерновая В. Зарождение воздухоплаванья / В. Дерновая // Авиация общего назначения. – 2006. – июнь. – С. 26– 29.

5. Ковань М. Михаил Тихонович Лаврентьев / М. И. Ковань. – Х. : Харьк. Облиздат, 1958. – 60 с. 6. Личный архив Л. О. Удовенко. Воспоминания И.И. Пушкарева.

7. Харьковские губернские известия.

Максичко Дмитрий